в помещении, где хранятся записи о судьбах умерших. Очевидно, он ищет себе какой-нибудь

сувенир на память. Стоит только представить, в какой беспорядок приведет он твои книги и

свитки...

— Вор?! — Грозно переспросил Бог Мертвых. — Ну, что ж, посмотрим!

И, покинув трон, он отправился в книгохранилище. Мъяонель, пряча улыбку, шел за ним

следом. Он не сомневался, что Повелитель Дорог до сих пор копается в старых пыльных

фолиантах, ибо Мальрибиус из Эрнами никогда не жил на свете, да и сам городок был разрушен

завоевателями много столетий назад.

Обнаружив чужака, Бог Мертвых сковал его своей властью, ибо в Царстве Теней все было

подвластно ему. Увидев, что юноша обладает немалой магией, Бог Мертвых приблизил его лицо к

своему и приник к губам Повелителя Дорог. Вместе со своим дыханием он влил в пленника и

толику своей магии, подчинив принесенную юношей Силу себе и сделав таким образом из вора

покорного слугу. Также он дал юноше новое имя — Кирульт, Проводник Мертвых. Кирульт

скрежетал зубами, наблюдая, как Мъяонель покидает дворец Бога Мертвых, но не осмеливался

напасть на него в присутствии своего господина. Скорой его мести Мъяонель не опасался, так как

был уверен, что у Владыки Царства Мертвых найдется для нового слуги немало работы.

Вернувшись в Инор Таклед, Мъяонель объявил, что опасность миновала. В городе его

приняли как героя. Царь, правивший в Инор Такледе, пригласил волшебника и его возлюбленную

в свой дворец. Там в честь Мъяонеля был устроен пир, а Сантрис смотрела на своего любимого с

немым восхищением. На вопросы, как ему удалось одолеть Повелителя Дорог, Мъяонель отвечал

только: "Ничего сложного: он был глуп. Нетрудно было отправить его в Царство Мертвых."

Нельзя сказать, что его ответы в чем-то противоречили истине, однако все, кто слышали их,

полагали, что Мъяонель одолел Повелителя Дорог в смертельном колдовском поединке. А

Мъяонель молчал, не желая разочаровывать людей, считавших его героем.

И был пир. Вино лилось рекой, изысканные кушанья, подаваемые поварами, источали

столь восхитительные ароматы, что могли бы пробудить алчность даже у аскета, а пляски

обнаженных темнокожих рабынь завораживали взгляд и отнимали разум. Мъяонель провел время

в беседе с колдунами и вельможами Инор Такледа, а когда наступила ночь, удалился с Сантрис в

отведенные им во дворце покои. Там он подбросил в воздух свой плащ, и, как куполом, закрыл им

всю комнату. Так Мъяонель делал каждую ночь с тех пор, как бежал с Сантрис из Башни Без

Окон, чтобы защититься от чар ее отца, ибо ночью Повелитель Оборотней был особенно силен.

Однако во время пира он не заметил, что маленькая мышь прогрызла дыру в его плаще.

Предавшись любви и насладившись друг другом, Мъяонель и Сантрис уснули. Вскоре в окно

влетела сонная бабочка. Бабочка покружила над лицом Мъяонеля, а затем опустилась на пол, где

превратилась сначала в мышь, потом в кошку, потом в лису, потом в леопарда, а потом обрела

человеческие черты. В эту минуту Сантрис проснулась и с ужасом узнала своего отца. Она

принялась трясти Мъяонеля, но тот не просыпался, а Повелитель Оборотней приблизился к

кровати, угрожая смертью обоим любовникам. Ногти на руках у него вытянулись, грудь раздалась

вширь и вперед, голова приобрела медвежьи очертания.

— Перестань, — прорычал он дочери, — своего дружка ты все равно не разбудишь. Я

разорву его у тебя на глазах, а потом убью и тебя тоже — что, впрочем, давно следовало сделать.

И тогда Сантрис запела, а Повелитель Оборотней остановился. Надрывая голос, глотая

слезы, Сантрис продолжала петь — в то время как в душе Повелителя Оборотней злоба зверя

боролась с разумом человека. И тогда он подхватил свою дочь на руки, выпрыгнул в окно,

поднялся в небо и улетел на запад. Мъяонеля он не тронул.

Когда утром действие пыльцы сонной бабочки подошло к концу, вчерашний герой,

проснувшись, увидел, что его возлюбленная похищена. Обнаружив дыру в колдовском пологе, он

узнал, как было осуществлено похищение, а увидев на полу следы когтей — догадался, кем. Не

мешкая, он собрал вещи, свернул свой волшебный плащ и попрощался с хозяевами дворца. Его

уговаривали остаться, но он, поблагодарив, отказался. Еще он расспросил придворных о том, как

добраться до пещеры прорицательницы Гветхинг. Ему подробно описали дорогу, ибо многие из

вельмож Инор Такледа посещали Гветхинг и задавали ей свои вопросы.

И вот, спустя некоторое время, Мъяонель добрался до пещеры прорицательницы. Войдя

внутрь, он встретил облезлую собаку и огромную старую крысу, кормившихся из одной

кормушки. И когда он вошел, собака оторвалась от еды и зарычала на него. Из пасти у нее

вырвалось пламя, а глаза плакали ледяными слезами.

— Я не желаю тебе зла, — миролюбиво сказал Мъяонель. — Я тебя не трону. Я пришел к

твоей хозяйке.

— Проходите, проходите, милорд! — Тотчас закричала крыса. — Не обращайте внимания

на Тирка. Он вас не укусит. Проходите, милорд, не бойтесь!

И Мъяонель, за долгую жизнь привыкший к разного рода чудесам, спокойно прошел мимо

говорящей крысы и демонической собаки, по достоинству оценив чувство юмора старой Гветхинг.

В следующей пещере он увидел Гветхинг. Прорицательница была стара и уродлива, и

выглядела как бездомная плешивая нищенка. Все же Мъяонель с почтением поклонился ей и

поздоровался, обращаясь словно к знатной леди.

— Лесть, — улыбнулась в ответ прорицательница. — Сколько я слышала на своем веку

лести — и что я молода, и красива, и обворожительна, и добра — а все равно на сердце делается

теплее, когда какой-нибудь молодой врун вроде тебя приходит и плетет свои враки. Ну, говори,

зачем пожаловал?

— Госпожа, — промолвил Мъяонель, — слава о твоей мудрости гремит во всех землях. Я

пришел просить совета.

— Совета... — Потянула провидица. — Я должна предупредить тебя, небожитель: цена

моих советов всегда выше, чем польза, которую извлекают из них.

— Что ты имеешь в виду, мудрая женщина?

— Что имею — то все мое, неборожденный. О чем бы ты не спросил меня — я все равно

не скажу тебе ничего нового, а раз так, то чем бы ты не заплатил мне и чем бы не стал

расплачиваться потом, это все равно ведь будет больше, чем ничего, не так ли?

— Темны твои слова, мудрая Гветхинг. Скажи лучше прямо, какую цену ты потребуешь за

свой совет?

— Обычно я не требую высокой цены, но раз уж ты так добр, Мъяонель — отдай мне свой

плащ, который делает всякого, кто носит его, невидимым, невесомым и неуязвимым — ибо мне

надоело отвечать на глупые вопросы, которые задают мне безмозглые люди и ленивые

небожители, и я желаю скрыться от них.

И Мъяонель без споров снял с плеч свой волшебный плащ, и свернув его, положил на

камень. Однако, складывая плащ, он незаметно зажал одну из разорванных нитей между большим

и указательным пальцем.

— Как мне обрести собственную Силу? — Спросил он затем.

— Будто ты сам этого не знаешь, — насмешливо оборонила ведьма, жадно пожирая

глазами подарок.

— Кермалю, истребителю чудовищ, ты дала такой же ответ?

— Глупому мальчишке Кермалю я дала такой ответ, который он смог понять.

— Неужели я хуже его, раз ты мне не даешь даже такого?

— Нет, Мъяонель, не хуже и не лучше. Мне казалось, что ты умнее.

— Отвечай, — гневно процедил волшебник. — Перестань оскорблять меня и отвечай

понятно — или не получишь плаща.

— Что же ты хочешь узнать? — Горько вздохнула старая пророчица.