отделил и все вспомнил. Твоя божественная сущность была разбита на тысячи частей, и Льюис —

лишь одна из них. Думаешь, я об этом не помню? В любую из остальных ты мог вложить свои

самые тайные, самые коварные намерения и планы, которые не собирался показывать мне.

Я расхохотался. Но смеялась лишь одна из моих личностей — другие занимались своими

делами в Нижних Мирах, а третьи обдумывали, что ответить Князю Лжи. При общении с ним у

всех рано или поздно возникали сложности. Ирония судьбы: Князь Лжи требовал абсолютной

искренности и не соглашался на меньшее.

— Все это попахивает тотальной паранойей, — сказал я. — Ты не веришь Кукловоду, не

веришь мне… наверное, при желании можно и Истязателя в чем-нибудь уличить… кого еще?

Крысолова? Палача?..

— Истязатель потерял память и почти всю свою силу. Местонахождение Крысолова нам

по-прежнему неизвестно. Палач мертв.

— Ну, с твои настроем после того, как первый восстановится, второй найдется, а третьего

мы воскресим — всегда можно придумывать какую-нибудь хитроумную теорию заговора,

объясняющую, каким образом все это было нацелено против тебя, против Властелина или против

наших планов по освобождению Солнечного Убийцы.

— Ты уходишь от прямых ответов, — холодно произнес Лицемер. — Ни опровергаешь, ни

подтверждаешь обвинение — потому что знаешь, что я в любом случае почувствую ложь… или ее

отсутствие.

— Мне не нравится то, что меня вообще в чем-то обвиняют — тем более, совершенно

бездоказательно. — Резко ответил я. — Мы ведь хотели забыть прежние распри. И что? Все-таки

возвращаемся к старому?

— Мне бы этого не хотелось.

— Тогда не начинай эти разговоры без причины.

— Причина есть, — сказал Лицемер. — Ты вел переговоры с одним из Солнечных.

Вероятно, вы заключили какую-то сделку, пусть ты это и отрицаешь.

— Ты уже знаешь, почему…

— Я хочу полностью увидеть вашу беседу. — Перебил меня Князь Лжи. — В том виде, в

каком она происходила. И, пожалуйста, без лишних фантазий. Ты ведь знаешь, что я их сразу

замечу.

Я пожал плечами, выдохнул ядовитый дым и соткал из него видение для своего брата.

***

…Солнце взошло, как обычно, и небо, не считая редких облаков, было почти ясным, но

что-то случилось с миром людей на востоке Яртальского княжества. Свет казался тусклым и

безжизненным, вместо утренней свежести ветер приносил горьковато-сладкий запах гниения, и

все вокруг — землю, воду, воздушное пространство — словно поглотила незримая тень. Потом

тень стала гуще, а вонь — невыносимие: всякий, кто вдыхал аромат, исходивший от далеких

холмов на востоке, терял рассудок и умирал. Темное облако сгустилось на вершине одного из

холмов и поползло вниз. Растения на расстоянии мили от него чернели и выгнивали, животные

сходили с ума и гибли, а духи полей и цветов забывали себя, теряли прежнюю природу и

становились исчадиями мрака. Вода в ручьях засмердела, земля стала слизкой, как густой кисель.

По мере продвижения облака на запад начинало казаться, что в его центре кто-то есть: там

двигалась фигура человека, целиком состоящего из темноты, или, быть может, человекоподобного

демона. Когда ядовитая аура накрыла одну из деревень, ее обитатели умерли прежде, чем успели

обратиться к своим богам. Тень двигалась к столице княжества — неспешно и властно.

На перекрестке дорог, на сером валуне, сидел молодой монах: светло-алые и голубые цвета

одежды, амулет на шее и пояс, завязанный определенным образом, определенно выдавали в нем

служителя Шелгефарна, Бога Смирения. Монах беззаботно улыбался, глядя на надвигающуюся

тьму и поигрывал в пыли концом длинного посоха; когда тьма приблизилась и ядовитые пары

протянулись к монаху, к пространству вокруг него и за него — он поднял посох и велел ядовитым

парам смириться, а затем повелительным движением отбросил назад силу, источаемую аурой

демона.

Темнота стала еще гуще; и не нужно было обладать ясновиденьем, чтобы ощутить, как

стягиваются в эту точку силы подземного мира, как разрастается мощь демона в центре темного

облака; как приходят в движение мистические Сферы, пребывающие за пределами Сферы

видимого человеческого мира — чтобы, совместившись в указанном Князем Демонов месте,

уничтожить не только монаха, но и всю страну за его спиной, обрушив на нее дожди из кислоты и

разрушительные вихри.

Однако прежде, чем это произошло, монах улыбнулся и поднял руку, прося пришедшего

остановиться.

— Я много наслышан о тебе, и мое уважение к твоей силе и к твоим подвигам,

совершенным в древности, безмерно, — с легкой улыбкой произнес юноша. — Но должен

заметить, что сейчас ты лишь начал восстанавливать свою прежнюю мощь и потому быстро

проиграешь мне этот бой — особенно, если я призову своих родичей. Но я не хочу сражаться. Я

пришел не для войны, а для беседы,

Темнота клубилась и разрасталась, Князь Демонов увеличился в размерах и перестал быть

похожим на человека; в мглистых клубах дыма и пара скользили многочисленные черные

щупальца. Сначала казалось, что демон так и не ответит, но затем над перекрестком дорог

раздался голос, похожий на переливание тягучей вязкой жижи:

— Я тебя слушаю.

— У меня есть два дара, — сказал юноша. — Один из них — Живой Алмаз твоего брата.

Он сунул руку в складки одежды, извлек на свет мерцающий красноватый камень и

протянул его темноте.

Темная фигура стала меньше и вновь обрела черты, схожие с человечьими.

Человекодемон, окруженный ореолом ядовитого темного дыма, шагнул вперед и протянул руку.

Юноша вложил камень в открытую ладонь.

— Второй мой дар — совет, — столь же легко и непринужденно продолжил он. — Если вы

с братом ищите место на земле, где можно посеять хаос, обратите внимание на Ильсильвар. Там, под кожей человеческого королевства, притаилась организация, состоящая из людей и

бессмертных, что желают низвергнуть Князей и заменить их в управлении Сальбравой. Если ваш

обреченный, но бесспорно героический поход против всего сущего начнется на западной части

материка, если Ильсильвар превратится в пустыню, а Школа Железного Листа будет истреблена

— думаю, Князья Света удержат свою руку и не нанесут по вам немедленный удар после того, как

станет известно, что вы с Палачом возродились. На долгую задержку рассчитывать не следует, но

какое-то время у вас будет — можете попытаться за это время осуществить любой из ваших

безумных планов. Небеса уверены в своей силе и им кажется, что они готовы ко всему.

— А это не так? — Спросил человекодемон.

Монах беззаботно пожал плечами.

— Может быть, и так, может быть и нет — кто знает? Будущее предугадать невозможно…

если, конечно, ты не владеешь анкавалэном, — он улыбнулся. — Это все, что я хотел сказать. А

теперь прощай и всего наилучшего.

Он повернулся и уже вступил на призрачный путь, ведущий на небеса, как вдруг вспомнил

о чем-то, и поставил ногу обратно на землю.

— Да, и еще… Я действую от своего имени, а не от лица всех Князей Света — многие из

них слишком хорошо помнят вас и скорее откусили бы себе языки, чем вступили бы в переговоры.

Поэтому лучше бы тебе не рассказывать никому о нашей встрече. Я помог вам один раз, и, быть

может, помогу еще, но лишняя болтовня с вашей стороны может и не позволить мне сделать это.

Теперь прощай.

Монах вежливо поклонился и исчез, став тающим бликом света.

***

— Шелгефарн, сын Травгура и Элайне, первый принц света, бог смирения и послушания…

— Задумчиво произнес Лицемер, когда видение развеялось. — Когда нас убивали в Шейдобхе, о

нем еще ничего не было известно. Я знаю о нем из памяти моих новых лиц… но не нахожу

причин, в силу которых он стал бы действовать против своей семьи.

— Могу сказать тоже самое, — кивнул я. — Но, полагаю, он-то как раз считает, что

действует в интересах Солнечных. Он не помнит ни первой войны Изначальных, ни Войны

Остывших Светил, и не знает, какой ценой далась Солнечным их победа. Он не видел ни