проклятья.

— Заприте его где-нибудь, пока все не уляжется, — поморщился герцог.

Стража уволокла Рикана. Пока его тащили вниз, он оглашал коридоры замка криками, и

придворные выходили из своих покоев или посылали слуг узнать, что происходит. Мольвири

отправила служанку, заплетавшую ей волосы; вернувшись, Рейма поведала ей печальную историю

старика. Мольвири попросила Рейму уйти; она в беспокойстве ходила по комнате, думая о том, чем может помочь. Когда пришел Эдрик, она рассказала ему все, но он безразлично пожал

плечами.

— Наш молодой герцог пытается изображать из себя жесткого и бескомпромиссного

правителя, — сказал тел-ан-алатрит. — Но что-то я сомневаюсь, что он будет успешен в этой

роли. Для такой роли маловато у него жизненного опыта. И ума. Хотя как знать. Со временем

опыт у него появится, да и ума, может быть, наберется.

— Меня беспокоит не герцог, — сказала Мольвири. — А люди в Фальне, подвергающиеся

невыносимым пыткам и унижениям и почти наверняка обреченные на смерть — если только вдруг

пираты не поверят Синвору и не сдадутся, после того, как их товарищей схватят. Но я не верю, что

они сдадутся. Не после того, как Синвор схватит их товарищей, показав тем самым, что не считает

себя обязанным держать слово.

— Скорее всего, ты права. «Скорее всего» — потому что люди иногда совершают

поразительные глупости, слепо следуя за своей верой, и если вдруг пираты поверят, что их

помилуют, то могут и не сложить два и два. Люди легко обманываются и склонны видеть лишь то, что хотят увидеть.

— Но ведь ты не думаешь, что они обманутся на этот раз?

— Не думаю.

— Значит, пленники замка Фальне обречены?

Эдрик пожал плечами.

— Похоже, что так.

Мольвири поймала его взгляд.

— И это говоришь ты? Бессмертный воитель, который освободил меня? Меч, сразивший

одного из Адских Князей?

Эдрик закатил глаза.

— Я не вижу разницы, умрут они сегодня или завтра, — сказал он.

— Мне их жалко.

— А мне нет. Я тел-ан-алатрит. Я рассказывал тебе, что это значит.

Мольвири положила руку ему на грудь.

— А еще ты сказал, что, может быть, ваша Школа неправа. Преклони-ка колено.

— Зачем?

Мольвири с упреком на него посмотрела.

— Разве ты признавался мне в любви? Дарил цветы? Пел романтические песни под окном?

Мы живем здесь как люди, но ты ничего этого не сделал. Ты просто совратил меня,

воспользовавшись моей неопытностью и незнанием тонкостей человеческих отношений. Вставай

на колено. Будем добирать то, что пропустили.

Вздохнув, Эдрик преклонил колено. Ситуация забавляла, но он запретил себе смеяться и

даже улыбался не так широко как хотелось бы. Она что-то задумала. Ему было любопытно

посмотреть — что, и ради этого он согласился поучаствовать в ее маленьком спектакле.

— Эдрик Мардельт! — Торжественно произнесла Мольвири. — Я, дама твоего сердца и

твоя возлюбленная, велю тебе, не мешкая, отправиться в замок Фальне и освободить всех

томящихся там пленников.

— Ты делаешь успехи в куртуазии. — Заметил Эдрик.

— Вы.  — Мольвири сверкнула очами.

— Ах, простите. Вы делаете успехи, моя прекрасная госпожа.

— То-то же. — Она довольно улыбнулась. Затем с сомнением посмотрела на него. — Так

ты поедешь?

— Ну а куда мне деваться?..

Мольвири нахмурилась, и Эдрик поправился:

— Благородный рыцарь не может отказать в такой пустяковой просьбе своей прекрасной

даме.

Мольвири кивнула.

— Отправляйтесь, сир, и пусть ваши намерения и поступки будут благородны и чисты, и

да пребудет с вами мое благословление.

Глава шестнадцатая

— Я выбрал Ильсильвар в качестве первой страны, которую мы возьмем силой, потому

что ее защищает Школа, — произнес Лицемер. — Школа может оказать нам сопротивление в

мире людей, следовательно — ее необходимо нейтрализовать. Ты не возражал. Я полагал — это от

того, что ты оцениваешь ситуацию также, как и я. Позже рассказ Истязателя о силе, которую тел-

ан-алатриты, украв у меня и у Гедкая Оружейника, стали использовать для достижения

бессмертия, лишь укрепил меня во мнении, что выбор сделан верно. Но теперь становится ясно, что твои мотивы были совсем не такими, как мне казалось.

— Ты говорил с Кукловодом. — Констатировал я.

— Дело не только в нем. — Возразил мой брат. — С момента воскрешения я похитил

множество лиц, и некоторые из них принадлежат бессмертным обитателям неба. Там гуляет слух, что Князья Света не вмешиваются в происходящее на земле потому, что наша деятельность их

полностью устраивает. Источник ереси в Ильсильваре раздражает их уже много лет, но

выкорчевать его они не способны. Слишком много тех, кто некогда обучался в Школе, обитают

теперь на нижних небесах и в верхних кругах Ада, слишком много родственных связей у людей и

небожителей, слишком много союзов заключено. Если Солнечные нанесут удар по Ильсильвару,

то могут получить гражданскую войну у себя на небесах. Раньше они уже так поступали, и Школа, несколько раз едва ими не уничтоженная, сделала выводы из предыдущих поражений. И поэтому

наша деятельность Солнечным как нельзя более кстати: мы спалим Ильсильвар, а они явятся под

конец, выступив в роли спасителей, и низвергнут нас.

— Несомненно, они мечтают об этом. — Я улыбнулся.

— Почему ты не сказал мне о том, что заключил союз с одним из Князей Света?

— Союз? — Я отрицательно покачал головой. — Я бы так это не назвал. Он принес мне в

дар Живой Алмаз Палача и дал совет относительно действий, которые нам следует предпринять, если мы хотим избежать открытого противостояния в первое время. Затем у меня был разговор с

тобой, мы обсудили стратегию, и ты объяснил, почему наш первый удар должен быть направлен

на Школу и Ильсильвар. Выходило, что предложенное Солнечным полностью соответствует

нашим интересам. Пусть они видят в происходящем свою выгоду — какое нам до этого дело? Нам

нужно время для того, чтобы накопить силы и возродить братьев. Пусть думают, что мы

выполняем за них грязную работу.

— Ты не ответил на вопрос о том, чем объясняется твое молчание, — сказал Лицемер,

посмотрев на меня. — И потому у меня закрадывается подозрение, что ты ведешь собственную

игру и вовсе не желаешь достичь той цели, которую мы все ставили перед собой изначально.

Я усмехнулся.

— А как в эту версию укладывается то, что я помог тебе возродиться?

— Не знаю. Возможно, ты хочешь войны для того, чтобы вновь предать всех нас в самый

решительный момент — на этот раз для того, чтобы выгадать себе наилучшие условия. Может

быть, присоединение к тем, кто возлег на Дне, не способно удовлетворить твои аппетиты.

Возможно, ты хочешь создать собственное царство в срединных мирах, покорив своей воле Сферы

в верхних кругах преисподней и даже, возможно, какие-то из тех, что находятся на нижних

небесах. Я не знаю.

В ответ мне оставалось только рассмеяться.

— Ты жил во мне, пока я был человеком…

— В частице тебя, а не в тебе…

— …и я согласился отдать тебе свою душу. Ты получил доступ к моей сущности Князя и

мог бы сделать меня своей маской. Ты видел все мои мотивы.

— Я помню это, — признал Лицемер. — Однако это не означает того, что теперь ты

думаешь также, как и тогда, когда я владел тобой.

— По-твоему, на протяжении столетий у меня могли быть одни намерения, а теперь вдруг

стали другие? И это твое обвинение основано лишь на том обстоятельстве, что я не счел нужным

посвящать тебя в свои секреты?

— Это обвинение основано на предположении о том, что ты мог предусмотреть мою

сделку с человеком Льюисом, — как всегда ровным голосом ответил Лицемер. — Ты мог отделить

и спрятать часть себя, и забыть о том, что спрятал. Я увидел ту часть, которую ты был готов мне

показать, убедился в твоей искренности и позволил Льюису соединиться с тобой. А затем, когда

ты стал восстанавливаться уже в качестве Князя, проникать в свои бисуриты и осознавать целые

миры как части собственного внутреннего пространства — ты впитал ту часть, которую некогда