Но сумеет ли? Найдет ли силы?

Найдет ли силы, спася брата Франсуа, раз и навсегда порвать с факторией? Нелета, ухоженная плантация, сам распорядок жизни, созданный четырьмя годами упорного труда - все взывало к нему. На вершине обрыва, прежде чем вновь углубится в лес, он ворочался в одеяле и думал. Что станется с привидевшимся в горах сном, когда он вновь очутится в объятиях Нелеты, в замке, который сам для себя выстроил? Он был силен сейчас, силен, как никогда, в жилах его пылал огонь.

Как только первый утренний жар начал заливать возвышенность и лес внизу обратился в тысячи дымков, они встали, заседлали коней и ринулись вниз, в голые, глинистые предгорья. Через час лес сомкнулся над ними.

Узкая караванная тропа, навсегда затерянная в дрожащем полусвете, вела все дальше и дальше. Она извивалась и петляла меж топей, сворачивала к грязным бродам через черные, сонные протоки. Ни ветерка в пальмовых кронах над головой. Вечная тишь, бессмертный сумрак первозданного леса и отупляющая жара. То и дело приходилось спешиваться и рубить преградившие дорогу лианы. Дорога шла по чуть более возвышенным участкам леса между огромными непролазными болотами. Даже такая плохая, это была одна из лучших дорог в прибрежной части Африки. По ней могли идти лошади, правда, с риском быть закусанными насмерть - столько здесь было насекомых.

Около полудня они остановились на лесной поляне - бессмысленном раю орхидей и лиан, выросших на кострищах от местных хижин. Здесь они впервые услышали барабаны. Далеко-далеко, скорее дрожание листьев, чем звук. Услышав, Антони и сам задрожал, как лист.

Теперь он еще безжалостнее гнал людей и коней. Дорога опять шла немного вниз. Часа в три Хуан указал развилку, которую без его подсказки они бы наверняка проехали. Они свернули. Скоро дорога пошла вверх - видимо, взбиралась на те холмы, которые они видели на рассвете. Вскоре лошади снова смогли перейти на рысь. Они скакали, часто останавливаясь и прислушиваясь. Антони выслал вперед разведчиков.

Они въехали в череду открытых полян. Прямо из черной вулканической породы били родники. Здесь, по словам фулахов, начинался один из главных притоков Рио-Понго. Они, по-прежнему следуя указаниям Хуана, круто свернули направо, в открытую, чашеообразную долину. Над сожженными туземными хижинами в дальнем конце долины еще дрожал раскаленный воздух, последние струйки дыма ползли к полуденному солнцу.

Они опоздали.

Антони сидел на лошади, окаменев. Он страшными словами ругал себя и свою удачу. Там и сям в траве поблескивали чернокожие тела. Несколько стервятников, хлопая крыльями, поднялись вверх. Деловито гудели мухи. Мномбиби и его люди побывали здесь сегодня утром. Барабаны, которые слышал Антони, звучали после набега - по пути домой. Большую часть жителей они наверняка угнали.

"И этот дьявол Мномбиби был в его комнате с Нелетой!" Он заскрипел зубами.

Но брат Франсуа, брат Франсуа, где же он?

Кто-то отчаянно закричал и указал пальцем.

На фоне черного обрыва футах в ста дальше Антони увидел белое тело. Оно как бы висело в воздухе. Оно не шевелилось. Антони похолодел.

Он соскользнул с лошади, которая уже принялась щипать траву, и в смертельном страхе побрел вперед. Он искал глазами веревку. Руки у тела были раскинуты и застыли. В тени уступа, на фоне черного камня, Антони сперва не различил черных досок креста. Вдруг они словно выступили вперед, чтобы навсегда запечатлеться в его мозгу - они и висящий на них человек.

Крест стоял перед небольшой пещерой, которую брат Франсуа, похоже, приспособил под церковь. Антони подбежал и упал у подножия ничком. Он рыдал так, что бежавший за ним следом пес припал к земле и завыл, боясь подойти ближе.

Спустя какое-то время человек на земле затих.

"Почему такое должно было случиться со мной? Я этого не вынесу. Теперь я точно погиб. Я уже в аду. Хоть бы только оказалось, что время уже прошло. Чтобы сейчас стал год с этой минуты, сейчас же!" Он силился молиться.

"Отче!" - сказал он и поднял глаза.

В нагом теле не было ничего от утешительной условности скульптурных распятий. Оно обвисло на руках, привязанных к перекладине креста полосками сыромятной кожи. Ремни эти стянулись под дневным солнцем, которое теперь медленно садилось, поблескивая на выбритой тонзуре. Темные спутанные волосы падали на лицо, словно обгорелый занавес. В руки и ноги были воткнуты длинные шипы от акации, из которых медленно капало на черные камни. Тень обрыва подползала к груде камней, в которой был установлен крест. Стало прохладнее.

Человек на кресте задрожал и открыл глаза.

"Я."

"Ныне же будешь со мной в раю..."

"Я?"

Нет, еще нет! Еще нестерпимая земля. Руки, ноги, огонь!

"A moi!" - вскричал он, поднимая голову. Она снова упала, и он поглядел вниз через спутанные волосы.

Он услышал внизу голоса. Он видел. Потом он вспомнил.

- Антони, - прошептал он, - сын мой...

Звуки падали в уши лежащего внизу человека, словно сухие, сгоревшие листья.

- Жив! - закричал Антони. Он вскочил. Он еще может что-то сделать! Он задрал голову.

Не поздно?... Нет, поздно... навсегда поздно...

- Вы умираете.

Листья звуков упали снова. Крест закачался. Человек на кресте пытался что-то сказать. Антони смотрел на эти мучения. Ветер отбросил волосы с лица. Антони видел лишь тело, борющееся за свою жизнь. Внезапно сквозь него проглянуло возлюбленное лицо брата Франсуа. Губы зашевелились не сами по себе, но подчиняясь велению разума.

- Это ты умираешь. Не я.

Антони стоял, обратившись в камень. Человек на кресте поднял лицо к небу.

- Помяни меня... Иисусе... я еще жив...

И потом победно:

- Я ЖИВ!

И еще:

- ИДИ!

Тело, привязанное ремнями и пробитое шипами, взметнулось вверх. Крест закачался на фоне неба. Потом замер.

Вновь стало тихо.

Цепочка муравьев поднималась вверх по кресту. Человек на земле смотрел вверх, но ничего не видел. Как бы над его сознанием проплывали облака. Ему казалось, что он смотрит со дна колодца. Потом он понял, что глядит в небо. Он выпал из вечности во время и успел себя подхватить. Он побежал вверх.

Когда он пришел в себя, то лежал на траве, на него смотрели темные лица, пес Симба лизал ему руку.

"Не стою того" - подумал он и отдернул ладонь.

Потом выбросил обе руки вперед, обнял пса и мучительно разрыдался.

Это спасло его от умопомешательства.

Они провели в долине всю ночь, разожгли большие костры, чтобы отогнать зверей. Пришлось просить фулахов о помощи. К счастью, единственный из них, кто умел читать Коран, вспомнил слова Магомета, что Христос - один из бывших прежде него пророков. Значит, они не нарушат закон, если помогут похоронить Христова служителя, убиенного от язычников. После долгих уговоров (Антони обещал им в фактории богатые дары) они согласились засыпать могилу камнями. Однако прикасаться к телу на кресте они отказались.

Это пришлось делать Антони и Хуану. В слабом свете костра они сняли с креста обмякшее тело. Они завернули его в богатый плащ, подаренный Антони Амахом. Они положили его на круглый маленький алтарь в дальнем конце пещеры. Они прислонили крест к дальней стене. Хуан ушел и вернулся с белыми цветами, которые собрал между камней. Он раскидывал их по пещере и плакал. Антони заметил, что башмаки он оставил при входе.

- Смотрите, сеньор, - прошептал Хуан. - Они украли серебряное распятие, которое лежало у доброго падре на алтаре. Значит, среди них были и христиане.

Антони помотал головой. Он не мог ни плакать, ни говорить.

Факелы догорали. Сгущалась ночь. Антони вспомнил лицо брата Франсуа под светом бугенвиллии в Регле.

"Этот свет взял его к себе. Я видел, как он уходит, - думал он. - Ему теперь хорошо. А я больше не могу тут оставаться. Я всего лишь человек".

- Он будет за нас молить, - сказал Хуан, когда они вновь вышли под звезды. - Нам простятся наши грехи. - Антони пожал его простую честную руку. Подождал, пока Хуан сходит за арабами. Они завалили вход в пещеру большими камнями и присыпали землей.

На языке ложащихся друг на друга камней думал Антони в ту ночь, сидя у костра с Симбой. Остальные спали. Вчерашний день изменил его настолько, что он не мог больше думать на людском наречии. Он стал другим человеком. Словно выхваченный из горнила клинок, его на мгновение окунули в холодную воду вечности и закалили навсегда. Когда он, пошатываясь, отошел от подножия креста, он вновь вступил во время. Однако металл его стал иным.

Как этот новый человек будет действовать, кто он такой, наконец, предстояло узнать самому. Он вовсе не думал, что случившееся с братом Франсуа имело целью его, Антони, закалить. "Нет, нет, тысячу раз нет!" Он был далек от подобных эгоистических предрассудков перед лицом мученической смерти, которая обрушилась на его вселенную словно космическая катастрофа, словно духовное землетрясение, и на несколько мгновений оставила его один на один с Богом, словно последнего человека на Земле. Эта смерть была предназначена ему одному не больше, чем землетрясение или шторм на море.